Актуальные вопросы применения медиации и иных форм защиты права (часть 1)

Автор: Владимир СКОБЕЛЕВ, кандидат юридических наук, заместитель декана по заочному обучению юридического факультета БГУ, арбитр Международного арбитражного суда при БелТПП, журнал "Юридический мир", № 3/2021 - .

Закон Республики Беларусь от 18.12.2019 № 277-З «Об изменении законов» (далее — Закон № 277-З) привнес в отечественную правовую систему ряд нововведений, направленных на дальнейшее развитие медиации, в том числе в плане ее интегрирования и взаимодействия с гражданским и хозяйственным судопроизводством. Безусловно, данные новеллы имеют актуальный и своевременный характер, поскольку добровольное урегулирование споров самими сторонами способствует укреплению законности и правопорядка в стране, сохранению партнерских отношений между субъектами гражданского оборота, снижению рабочей нагрузки на суды, а также несет с собой множество других вполне очевидных преимуществ.

 

Изменения, внесенные Законом № 277-З, в значительной мере способствуют достижению названных целей. Вместе с тем при разработке Закона № 277-З, к сожалению, не обошлось и без серьезных огрехов — допущения пробелов и коллизий в правовом регулировании, использования не вполне уместных приемов нормотворческой техники, неудачных текстуальных формулировок и проч. Последнее касается и тех положений Закона № 277-З, которые затрагивают иные, помимо медиации, правовые институты — общие вопросы форм защиты гражданских прав, исполнительное производство, расторжение брака, алиментные обязательства и др.

 

Новая редакция ст. 10 ГК

Самая первая статья Закона № 277-З посвящена изложению в новой редакции ст. 10 Гражданского кодекса Республики Беларусь (далее — ГК). Сразу же стоит отметить, что данный прием нормотворческой техники — изложение структурного элемента нормативного правового акта (далее — НПА) в новой редакции — был использован здесь неправомерно. Согласно ч. 1 п. 50 приложения «Требования нормотворческой техники» к Закону Республики Беларусь от 17.07.2018 № 130-З «О нормативных правовых актах» (далее — Закон о НПА) решение о раздельном указании изменений либо об изложении структурных элементов акта1 (предложений) в новой редакции принимается в зависимости от того, при каком из указанных подходов с учетом объема вносимых изменений упрощается восприятие вносимых изменений.

Как видно, критериев для изложения структурных элементов НПА в новой редакции два: объем вносимых изменений и простота их восприятия. И ни один из этих критериев при изложении ст. 10 ГК в новой редакции не соблюден. Так, в «новой» редакции ст. 10 ГК остались целиком неизменными название, текст ч. 1 п. 2 и п. 3. В п. 1 данной статьи произошла лишь замена слова «осуществляет» на «осуществляют». Самые же «масштабные» преобразования коснулись только ч. 2 п. 2 ст. 10 ГК: из первого предложения исключено слово «возникающим»; в первом предложении слова «обязательным является» заменены на «обязательными являются», во втором предложении «устанавливается» заменено на «устанавливаются», «или» — на «и (или)»; в первое предложение включена фраза «либо применение медиации», во второе предложение — выражение «а также порядок применения и проведения медиации».

Очевидно, что ни по своему объему, ни по сложности восприятия данные изменения не относились к числу тех, которые требовали изложения ст. 10 ГК полностью в новой редакции. Тем не менее в Законе № 277-З можно встретить еще множество случаев, когда структурные элементы НПА без объективной к тому потребности были изложены (по примеру ст. 10 ГК) в новой редакции: см., например, ст. 2623 Хозяйственного процессуального кодекса Республики Беларусь (далее — ХПК), п. 41 ч. 1 ст. 160, п. 6 ч. 1 ст. 261 Гражданского процессуального кодекса Республики Беларусь (далее — ГПК) и др.

Более того (и на это мы уже неоднократно обращали внимание2), такая порочная практика использования названного приема нормотворческой техники при подготовке законопроектов в последние годы стала уже обыденным явлением, влекущим за собой ряд негативных последствий. В частности, это провоцирует крайне упрощенный подход к решению вопроса о необходимости корректировать НПА; создает иллюзию большого объема проделанной нормотворческой работы; запутывает правоприменителей, побуждая их искать новые нормы там, где таковые на самом деле отсутствуют.

В то же время сказанное не означает того, что потребность в новой редакции ст. 10 ГК отсутствует в принципе. Такая потребность, на наш взгляд, уже назрела давно, и об этом свидетельствуют следующие недостатки ст. 10 ГК.

 

Название ст. 10 ГК

Название статьи («Судебная защита гражданских прав») не вполне соответствует ее содержанию. Термин «судебная защита» как с точки зрения доктрины, так и в плане терминологии законодательства всегда подразумевал и подразумевает защиту права, осуществляемую государственными судами, то есть судами общей юрисдикции Республики Беларусь. Именно такую форму защиты в теории принято называть судебной.

Но ст. 10 ГК касается не только судебной, но и иных имеющихся в нашей стране форм защиты прав и охраняемых законом интересов, а именно: общественной формы — деятельности третейских судов (п. 1 ст. 10 ГК), различных негосударственных форм урегулирования конфликтов (ч. 1 п. 2 ст. 10 ГК), в том числе претензионной процедуры и медиации (ч. 2 п. 2 ст. 10 ГК), и административной формы — защиты гражданских прав, предоставляемой различными, не относящимися к судебной ветви власти, органами государства (п. 3 ст. 10 ГК). Поэтому было бы более правильно, если бы ст. 10 ГК имела наименование «Защита гражданских прав», без использования в нем термина «судебная». Помимо этого, нарекания вызывает и само содержание данной статьи.

 

Пункт 1 ст. 10 ГК

Используемый в п. 1 ст. 10 ГК оборот «суд общей юрисдикции, третейский суд (далее — суд)» означает, что абсолютно везде, где по тексту ГК употребляется термин «суд», под судом следует понимать не только суд общей юрисдикции, но и третейский суд, с чем невозможно согласиться. Во-первых, это противоречит сложившейся традиции применения в отечественном законодательстве терминов. Термином «суд» в актах законодательства принято обозначать только государственный суд, в настоящее время — суд, входящий в систему судов общей юрисдикции. Для указания же на негосударственные суды применяется совсем другая терминология — «третейский суд» и «международный арбитражный (третейский) суд».

Во-вторых, государственные и третейские суды существенно отличаются друг от друга по компетенции и порядку обращения в них заинтересованных лиц. Если игнорировать эти различия и везде в ГК под термином «суд» понимать также третейский суд, то это приведет к абсурдным результатам, причем за примерами ходить далеко не нужно. Так, с формальной точки зрения, из п. 3 ст. 10 ГК следует, что решение о защите гражданских прав, принятое в административном порядке, может быть обжаловано и в третейский суд, хотя третейские суды, как известно, рассматривать дела, возникающие из административных (публичных) правоотношений, не вправе. К аналогичного рода нелепому выводу о подведомственности третейским судам таких дел могут привести, при формальном толковании, и другие нормы ГК, где говорится об обжаловании в суд (судебном обжаловании) различных административных (публичных) решений и действий, — ст. 12, п. 2 ст. 45, ч. 3 п. 1 ст. 47, п. 5 ст. 131, ст. 244 ГК.

Приведем другой курьезный пример относительно подведомственности. Получается, что третейские суды вправе рассматривать дела об ограничении или лишении несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет права самостоятельно распоряжаться своими заработком, стипендией или иными доходами (п. 4 ст. 25 ГК), об эмансипации граждан (ч. 2 п. 1 ст. 26 ГК), признании граждан недееспособными (ст. 29 ГК), ограничении их в дееспособности (ст. 30), ограничении предпринимательской деятельности гражданина (ст. 31 ГК), раз в соответствующих нормах ГК использован термин «суд» (или «судебный»). Однако в действительности названные дела подведомственны исключительно судам общей юрисдикции.

Далее, если руководствоваться предложенным в п. 1 ст. 10 ГК пониманием термина «суд», то придется признать, что в соответствии с ч. 2 п. 2 ст. 10 ГК до обращения в третейский (в том числе международный арбитражный) суд с иском по спорам между юридическими лицами и (или) ИП обязательными являются предъявление претензии либо применение медиации (до вступления в силу Закона № 227-З обязательным было только предъявление претензии), если иное не установлено ГК, иными законодательными актами или договором. Но такой подход не соответствует уже сформировавшейся отечественной практике, согласно которой положения ч. 2 п. 2 ст. 10 ГК к третейским судам (по крайней мере к Международному арбитражному суду при БелТПП — однозначно) применению не подлежат. В этом плане весьма показательно, что порядок предъявления претензий урегулирован в приложении к ХПК, а не в Законе Республики Беларусь от 18.07.2011 № 301-З «О третейских судах» (далее — Закон о ТС) или Законе Республики Беларусь от 09.07.1999 № 279-З «О международном арбитражном (третейском) суде» (далее — Закон о МАС).

Пункт 1 ст. 10 ГК изложен таким образом, будто «в соответствии с подведомственностью, установленной процессуальным законодательством, а в предусмотренных законодательством случаях — в соответствии с договором» осуществляет защиту нарушенных (оспоренных) гражданских прав и суд общей юрисдикции, и третейский суд. В действительности, однако, это не так. В соответствии с договором — третейским или арбитражным соглашением — оказывает защиту нарушенным (оспоренным) правам только третейский (в том числе международный арбитражный) суд, потому что только при условии заключения сторонами спора названного договора третейский суд получает право на разрешение этого спора. Для обращения же в суд общей юрисдикции предварительного заключения сторонами какого-либо договора не требуется: возбуждение дела судом происходит на основе одностороннего обращения к нему заинтересованного лица.

В п. 1 ст. 10 ГК также неоправданно противопоставляется осуществление защиты нарушенных или оспоренных гражданских прав «в соответствии с подведомственностью» и «в соответствии с договором», потому что заключение договора (третейского или арбитражного соглашения) — это тоже одно из условий подведомственности, но только условие подведомственности спора такому юрисдикционному органу, как третейский (в том числе международный арбитражный) суд. Поэтому об осуществлении защиты нарушенных или оспоренных гражданских прав «в соответствии с подведомственностью» нужно говорить применительно не только к суду общей юрисдикции, но и к третейскому суду, соответственно, специально акцентировать внимание на каких-то отдельных условиях подведомственности, характерных лишь для одного из юрисдикционных органов, никакой потребности нет.

Наконец, из содержания п. 1 ст. 10 ГК следует, что подведомственность может устанавливаться только процессуальным законодательством. Действительно, ГПК и ХПК содержат правила о подведомственности, но только этими НПА регулирование вопроса не исчерпывается. Правила подведомственности предусмотрены также Законом о ТС и Законом о МАС, которые к процессуальному законодательству, по нашему убеждению, не относятся. Более того, выше были приведены примеры норм о подведомственности, содержащихся в ГК. Подобные нормы есть также в Трудовом кодексе Республики Беларусь, Кодексе Республики Беларусь о браке и семье и прочих актах материального законодательства. И связано это с тем, что правила подведомственности представляют собой не процессуальный (то есть регулирующий лишь компетенцию судов), а межотраслевой институт, разграничивающий предметы ведения самых различных органов, организаций и должностных лиц. Особенно четко это видно из определения термина «подведомственность», закрепленного в п. 9 ст. 1 ГПК, абз. 8 ст. 1 ХПК.

В свете всего сказанного выше п. 1 ст. 10 ГК было бы целесообразно изложить в следующей новой редакции: «Защиту нарушенных или оспоренных гражданских прав осуществляют суды общей юрисдикции и третейские, в том числе международные арбитражные, суды».

 

Часть 1 п. 2 ст. 10 ГК

Согласно ч. 1 п. 2 ст. 10 ГК «законодательством или договором (если это не противоречит законодательству) может быть предусмотрено урегулирование спора между сторонами до обращения в суд». Во-первых, из данной нормы не ясно, для кого именно «предусмотрено урегулирование спора». Во-вторых, непонятно, какова степень обязательности данного предписания и, соответственно, каким образом его неисполнение может отразиться на возможности обращения в суд. В-третьих, термин «урегулирование спора» не вполне удачен, так как фактически указывает на то, что до обращения в суд стороны должны добиться конкретного результата — урегулирования спора, то есть ликвидировать свой спор, а не только предпринять попытку по достижению этой цели. Между тем реальная практика показывает, что урегулировать спор до обращения в суд далеко не всегда удается.

В связи с этим более правильной нам видится такая редакция правила ч. 1 п. 2 ст. 10 ГК: «Законодательством или договором (если это не противоречит законодательству) для стороны (сторон) спора может быть установлена обязанность до обращения в суд предпринять попытку самостоятельного урегулирования спора». Варианты окончания текста нормы могут быть и другими: «…обязанность до обращения в суд предпринять попытку самостоятельного урегулирования спора способами, предусмотренными соответственно законодательством или договором»; «…обязанность до обращения в суд попытаться самостоятельно урегулировать спор»; «…обязанность до предъявления иска в суд обратиться к механизмам (способам) самостоятельного урегулирования спора» и т.д.

 

Часть 2 п. 2 ст. 10 ГК

Суть изменений, внесенных Законом № 277-З в ч. 2 п. 2 ст. 10 ГК, состоит в том, что в качестве альтернативы необходимости предъявления претензии до обращения в суд законодатель предусмотрел обязательное «применение медиации», а также указал, что «порядок применения и проведения медиации устанавливаются законодательством и (или) договором». Данные изменения вызывают множество нареканий.

Во-первых, обязательность применения медиации (пусть даже и в качестве альтернативы претензионной процедуре) противоречит такому принципу медиации, как добровольность (см. п. 1 ст. 3 Закона Республики Беларусь от 12.07.2013 № 58-З «О медиации» (далее — Закон о медиации))3. Поэтому при внесении изменений в ч. 2 п. 2 ст. 10 ГК законодателю во избежание противоречий следовало или полностью исключить из Закона о медиации принцип добровольности, или по крайней мере сделать к нему какие-то оговорки.

Хотя обозначенная проблема вполне может быть решена и в рамках действующего правового поля. В ч. 2 п. 2 ст. 10 ГК прямо сказано, что применение медиации является обязательным, «если иное не установлено настоящим Кодексом, иными законодательными актами или договором», а п. 1 ст. 3 Закона о медиации как раз и установлена добровольность ее применения без каких бы то ни было исключений. Это значит, что положения п. 1 ст. 3 Закона о медиации должны иметь преимущество перед ч. 2 п. 2 ст. 10 ГК и тем самым фактически сводить на нет весь эффект (как будет показано далее, он имеет негативный характер) закрепленной в последней норме новеллы.

Во-вторых, возникает вопрос, как трактовать понятие «применение медиации». Вопрос обусловлен тем, что во втором предложении ч. 2 п. 2 ст. 10 ГК термины «применение», «проведение» употреблены в отношении медиации через союз «и», то есть, по мысли законодателя, применение медиации не тождественно ее проведению. Однако обращение к абз. 7 ст. 1 Закона о медиации («соглашение о применении медиации — соглашение сторон о проведении переговоров с участием медиатора в целях урегулирования спора (споров) сторон в установленном законодательством порядке») и к ч. 1 п. 3 ст. 10 Закона о медиации («соглашение о применении медиации должно содержать положение о том, что все или отдельные споры … подлежат урегулированию путем проведения медиации, а также сведения о … сроке и месте проведения медиации…») показывает, что названные понятия идентичны друг другу. Поэтому во втором предложении ч. 2 п. 2 ст. 10 ГК слова «и проведения» явно излишни.

В-третьих, выполнить требование закона об обязательном применении медиации до обращения в суд заинтересованному лицу будет крайне непросто. Медиация — это переговоры сторон с участием медиатора в целях урегулирования спора (споров) сторон путем выработки ими взаимоприемлемого соглашения (абз. 5 ст. 1 Закона о медиации). Применить медиацию — это значит провести указанные переговоры. Но в реальной жизни данному мероприятию может препятствовать целый ряд самых различных обстоятельств.

Так, вторая сторона спора может, тем более что спор уже возник, отказаться от заключения соглашения о применении медиации4 или, заключив его, уклоняться в дальнейшем от проведения переговоров или не принять в них участия по объективным причинам (болезнь и проч.); стороны могут не найти «свободного» и доступного по стоимости его услуг медиатора; медиатор может отказаться от проведения переговоров или не принять в них участия по иным причинам (срочный выезд за границу, болезнь, смерть и т.п.); у стороны (сторон) может не оказаться средств на оплату услуг медиатора и проч.

Отсюда следует, что возможность обращения в суд законодатель вправе ставить в зависимость только от таких условий, выполнение которых находится всецело под контролем заинтересованного в судебной защите субъекта и никак не связано с совершением действий третьими лицами (не говоря уже о том, чтобы таким третьим лицом выступала противоположная сторона конфликта). В противном случае невыполнение третьими лицами тех или иных действий (в том числе умышленно, в целях злоупотребления) фактически лишит заинтересованного субъекта возможности осуществить право на обращение в суд. В связи с этим полагаем, что в ч. 2 п. 2 ст. 10 ГК в лучшем случае могла бы идти речь об обязательности попытки применения медиации, но не обязательности самого ее применения.

В-четвертых, применение медиации потребует от сторон немалых затрат времени, средств и сил. Так, срок проведения медиации может быть достаточно продолжительным и достигать 6 месяцев (п. 4 ст. 13 Закона о медиации). Медиация предполагает затраты на выплату вознаграждения медиатору (ч. 1 п. 3 ст. 10, ст. 17 Закона о медиации), которое, с учетом того, что услуги оказываются субъектам хозяйствования, может достигать весьма значительных размеров. Помимо этого, не исключены расходы на аренду помещения для проведения медиации, на осуществление коммуникаций сторон между собой и с медиатором, на оплату услуг квалифицированного представителя и проч. Вынуждены будут стороны (их представители) нести и эмоционально-психологические, интеллектуальные издержки, так как медиация — это не просто переговоры, а переговоры (причем не исключено, что продолжительные и многократные) по выработке взаимоприемлемых условий урегулирования спора.

С учетом того, что положительный результат медиации не гарантирован, необходимость использования медиации во многих случаях будет выступать для участников споров по сути излишним и весьма обременительным условием получения судебной защиты. Нельзя не учитывать также и то, что соблюдение данного условия будет отдалять момент получения реальной защиты в суде на весьма продолжительный период времени, что невыгодно ни с экономической точки зрения (в сфере бизнеса очень важен быстрый оборот финансовых средств), ни в плане перспектив исполнения будущего судебного решения (должник может успеть надежно скрыть или вообще уничтожить предмет спора). В целом же, все эти факторы способны привести к отторжению медиации на уровне общественного правосознания и обусловить негативный прогноз развития этого института в стране.

В-пятых, закономерен вопрос, какие доказательства может и должен представить суду истец в подтверждение факта соблюдения предусмотренного ч. 2 п. 2 ст. 10 ГК обязательного досудебного порядка — применения медиации. Проблема заключается в том, что согласно действующему законодательству определенному фиксированию подлежат только позитивные результаты переговоров: при урегулировании спора стороны заключают в письменной форме и подписывают вместе с медиатором медиативное соглашение, в котором должны быть приведены сведения о сторонах, медиаторе, предмете спора, принятых сторонами на себя обязательствах и сроках их выполнения (п. 1 ст. 15 Закона о медиации). Но, разумеется, в этом случае потребность обращения в суд и, соответственно, доказывания ему каких-то обстоятельств сама собою отпадает.

Если же переговоры с участием медиатора завершились безрезультатно, то, как видно из ст. 14 Закона о медиации, никакому специальному фиксированию данный факт не подлежит. В лучшем случае документальным свидетельством завершения медиации с отрицательным результатом может являться направленное медиатору письменное заявление одной, нескольких или всех сторон об отказе от продолжения медиации (абз. 4 п. 1 ст. 14 Закона о медиации). Но, если такое заявление отсутствует, доказать применение медиации истцу будет весьма проблематично. Полагаем, что наличие соглашения о применении медиации само по себе еще не подтверждает проведения последней. Очевидно, тогда суду потребуется допросить по поводу данных обстоятельств ответчика (ответчиков), а также в качестве свидетеля медиатора, участвовавшего в переговорах. А это значит, что вопрос, требующий неотложного решения на стадии возбуждения дела, — о соблюдении обязательного досудебного порядка — впервые будет обсуждаться на более поздних стадиях процесса. Причем если медиатор по каким-то причинам в суд не явится, а ответчик (ответчики) будет отрицать применение медиации, то ситуация с решением указанного вопроса может попросту зайти в тупик.

В-шестых, часть 2 п. 2 ст. 10 ГК обязывает истца до обращения в суд или предъявить претензию, или применить медиацию. Полагаем, что наличие здесь альтернативы уже само по себе создает ситуацию некой неопределенности — субъект хозяйствования, впервые столкнувшийся с потребностью предъявления иска, может прийти в замешательство относительного того, какой из этих двух досудебных порядков урегулирования спора ему более целесообразно выбрать. Кроме того, на наш взгляд, альтернатива не вполне равноценна. По сравнению с медиацией, претензионный порядок является более простой, более оперативной и уже ставшей привычной для субъектов хозяйствования процедурой. Причем, в отличие от медиации, для соблюдения претензионного порядка участия второй стороны спора, по сути, не требуется: если факт направления претензии будет задокументирован, то претензионный порядок будет считаться соблюденным, даже если другая сторона на претензию не ответит (см. п. 8 приложения «Претензионный порядок урегулирования спора» к ХПК). На практике все это может привести к тому, что введенная Законом № 277-З альтернатива — применение медиации — востребована субъектами хозяйствования не будет.

В-седьмых, во втором предложении ч. 2 п. 2 ст. 10 ГК сказано, что «порядок предъявления претензии, а также порядок применения и проведения медиации устанавливаются законодательством и (или) договором». Использование законодателем слов «и (или)» подразумевает, что порядок применения (проведения) медиации может устанавливаться исключительно договором. Однако это не так. Как видно из п. 1 ст. 13 Закона о медиации, соглашение сторон с медиатором — это лишь один из источников регулирования порядка проведения медиации. Помимо этого, должны соблюдаться требования Закона о медиации и иных законодательных актов, Правила проведения медиации, утвержденные постановлением Совета Министров Республики Беларусь от 28.12.2013 № 1150, Правила этики медиатора, утвержденные постановлением Министерства юстиции Республики Беларусь от 17.01.2014 № 15.

То же самое нужно констатировать и в отношении претензионного порядка — он не может устанавливаться исключительно договором хотя бы по той причине, что в общем виде урегулирован в приложении «Претензионный порядок урегулирования спора» к ХПК. Помимо этого, для отдельных категорий споров законодательством предусмотрены свои претензионные процедуры: см., например, ст. 119 Воздушного кодекса Республики Беларусь, ст. 160 Кодекса внутреннего водного транспорта Республики Беларусь, ст. 311 Кодекса торгового мореплавания Республики Беларусь, ст. 57 Закона Республики Беларусь от 14.08.2007 № 278-З «Об автомобильном транспорте и автомобильных перевозках», главы 9, 10 Правил автомобильных перевозок грузов, утвержденных постановлением Совета Министров Республики Беларусь от 30.06.2008 № 970, и др.

Таким образом, порядок предъявления претензии и порядок проведения медиации устанавливаются в первую очередь законодательством и лишь потом — договором, причем устанавливаться договором могут только в той части, в которой эти вопросы не урегулированы законодательством или в которой законодательство позволяет данные вопросы сторонам иначе решать. Поэтому во втором предложении ч. 2 п. 2 ст. 10 ГК слова «и (или) договором» необходимо заменить выражением «а также договором, если это не противоречит законодательству».

 

Пункт 3 ст. 10 ГК

Первое предложение п. 3 ст. 10 ГК гласит, что «защита гражданских прав в административном порядке осуществляется лишь в случаях, предусмотренных законодательством». Подобная формулировка, очевидно, призвана отразить то, что использование административного порядка (или административной формы) защиты гражданских прав является в отечественной правовой системе исключением. Согласиться с таким утверждением вряд ли возможно.

Прежде всего стоит заметить, что действующее законодательство предусматривает множество административных процедур, направленных на реализацию гражданских прав физических лиц и организаций (см. перечень административных процедур, осуществляемых государственными органами и иными организациями по заявлениям граждан, утвержденный Указом Президента Республики Беларусь от 26.04.2010 № 200, единый перечень административных процедур, осуществляемых государственными органами и иными организациями в отношении юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, утвержденный постановлением Совета Министров Республики Беларусь от 17.02.2012 № 156).

Административное решение, принятое по результатам административной процедуры, может быть обжаловано в административном (внесудебном) порядке — в вышестоящий или иной компетентный государственный орган, организацию (п. 1, 2 ст. 30 Закона Республики Беларусь от 28.10.2008 № 433-З «Об основах административных процедур» (далее — Закон об ОАП)). Более того, согласно ч. 1 п. 3 ст. 30 Закона об ОАП обжалование названного решения в административном (внесудебном) порядке является необходимым условием для подачи жалобы (заявления) на административное решение в суд. Вышестоящий или иной компетентный государственный орган (организация), проверяя правильность вынесенного административного решения, будет заниматься не чем иным, как защитой гражданских прав в административном порядке.

Акты законодательства позволяют госорганам производить бесспорное взыскание средств (то есть осуществлять защиту гражданских прав в административном порядке) с одного участника гражданского правоотношения в пользу другого (таковым выступает, как правило, государство). В связи с этим можно сослаться, в частности, на п. 1.5 Указа Президента Республики Беларусь от 25.03.2008 № 174 «О совершенствовании деятельности Белорусского инновационного фонда», п. 152, 153 Положения о порядке учета, хранения, оценки и реализации имущества, изъятого, арестованного или обращенного в доход государства, утвержденного Указом Президента Республики Беларусь от 19.02.2016 № 63, ст. 22 Закона Республики Беларусь от 19.01.1993 № 2103-XII «О приватизации государственного имущества и преобразовании государственных унитарных предприятий в открытые акционерные общества».

Защита гражданских прав посредством использования административного порядка может осуществляться и в других случаях. Например:

  • споры между Советами депутатов разных территориальных уровней о праве на объекты коммунальной собственности разрешаются вышестоящими Советами депутатов либо по их поручению исполкомами (п. 5 ст. 55 Закона Республики Беларусь от 04.01.2010 № 108-З «О местном управлении и самоуправлении в Республике Беларусь»);
  • установлением фактов наличия нарушения антимонопольного законодательства и вынесением на этой основе предписаний занимается антимонопольный орган — в настоящее время Министерство антимонопольного регулирования и торговли Республики Беларусь (глава 6 Закона Республики Беларусь от 12.12.2013 № 94-З «О противодействии монополистической деятельности и развитии конкуренции»);
  • некоторые категории споров, связанных с промышленной собственностью, разрешаются Апелляционным советом при Национальном центре интеллектуальной собственности (п. 4.1, 4.2 Положения об Апелляционном совете при патентном органе, утвержденного постановлением Государственного комитета по науке и технологиям Республики Беларусь от 15.09.2020 № 13).

Наверное, никто не будет возражать, что судебные исполнители в ходе принудительной реализации судебных постановлений и иных актов, вынесенных по гражданско-правовых спорам, тоже занимаются защитой гражданских прав. Но поскольку в результате реформы системы принудительного исполнения судебные исполнители были выведены из подчинения судов и переданы в ведение органов управления юстицией (см. Указ Президента Республики Беларусь от 29.11.2013 № 530 «О некоторых вопросах совершенствования организации исполнения судебных постановлений и иных исполнительных документов»), то их соответствующую деятельность в настоящее время необходимо считать защитой гражданских прав в административном порядке.

Таким образом, административная форма защиты гражданских прав в Республике Беларусь весьма распространена и не является исключением, хотя, безусловно, значительно уступает судебной защите по универсальности, эффективности и уровню юридических гарантий (именно поэтому во втором предложении п. 3 ст. 10 ГК сказано, что «решение, принятое в административном порядке, может быть обжаловано в суд»). В связи с этим полагаем, что первое предложение п. 3 ст. 10 ГК нужно изложить в следующей редакции: «Защита гражданских прав может осуществляться в административном порядке».

В контексте положений п. 3 ст. 10 ГК обращает на себя внимание вопрос, связанный с защитой гражданских прав, которую осуществляют нотариусы путем совершения исполнительных надписей (Указ Президента Республики Беларусь от 11.08.2011 № 366 «О некоторых вопросах нотариальной деятельности» кардинальным образом расширил сферу применения исполнительных надписей). Поскольку нотариусы не имеют статуса государственных должностных лиц и не работают в государственных структурах, то их деятельность по защите гражданских прав вряд ли можно считать административным порядком, скорее здесь следует говорить об общественной форме защиты. А это значит, что и в данном аспекте ст. 10 ГК требует совершенствования: в ст. 10 ГК с учетом широты сферы применения исполнительных надписей как минимум следует указать на возможность защиты гражданских прав в нотариальном порядке.

(Продолжение см. здесь)

1 Термином «акт» в данном приложении обозначается нормативный правовой акт (см. ч. 1 п. 1 приложения «Требования нормотворческой техники» к Закону о НПА). — Здесь и далее примеч. авт.

2 Скобелев, В. Что меняется в ГПК? / В. Скобелев // Юридический мир. — 2020. — № 9. — С. 11–13; Скобелев, В. Что меняется в ХПК? / В. Скобелев // Юридический мир. — 2020. — № 11. — С. 14–16, 18–19.

3 Скобелев, В. П. Использование альтернативных способов урегулирования (разрешения) правовых конфликтов как условие допустимости обращения в суд / В. П. Скобелев // Альтернативные способы урегулирования правовых конфликтов в Республике Беларусь и за рубежом: материалы Респ. науч.-практ. конф. с междунар. участием, Минск, 14 дек. 2018 г. / редкол.: Т. С. Таранова (отв. ред.) [и др.]. — Минск: РИВШ, 2018. — С. 67.

4 Здесь нам могут возразить, что соглашение о применении медиации нужно заключать заранее, до возникновения спора, и включать его в качестве оговорки в основной договор подобно третейской или арбитражной оговорке. На это мы возразим, что, исходя из буквального смысла ч. 1 п. 3 ст. 10 Закона о медиации, соглашение о применении медиации может быть заключено только в отношении уже возникших, а не будущих споров.

 

Наш telegram-канал